Дискография

Статьи

М.Х.: Подойди. Подойди-же ближе. Посмотри на него! Он такой симпатяга. С характером, между прочим. Когда он счастлив, хвост – оранжевый. И он пролезает в любые щелочки, которые находит.

Х: Да ну?

М.Х.: А ты посмотри на панцирь омара! Он только что сбросил его и знает, что есть животные, которые съели бы его сейчас, будь у них такая возможность. Вон тот рак-отшельник съел улитку и завладел ее домиком.

Х: Это как "живи сам, и дай умереть другому"?

М.Х.: А разве не так же происходит в жизни? Я многое почерпнул о человеческой природе из всего этого.

Х: От рыб, ты хочешь сказать?

М.Х.: А как же? Зависть, травля, болезнь, вопрос территории. Все это - здесь. Кто-то внезапно умирает, потому что сдается. Я никак не могу свыкнуться с этим: ведь еды у тебя достаточно, с тобой все в порядке, подружка - тут же, неподалеку. Так в чем твоя беда? А все равно ты умираешь. Этот умиротворенный с виду аквариум – иллюстрация баланса сил в природе.

Х: Ты смотрел фильм "Рыбка по имени Ванда"?

"Да – отвечает Мортен Харкет, – Это фильм ужасов для рыбок!"

В гостиной Мортена стоит гул как в задних рядах салона самолета. Возможно, он и не слышит его после 15 лет, прожитых в громкой музыке. Шум исходит от охлаждающего устройства, встроенного в три больших аквариума с морской водой, в которых Мортен выращивает свои собственные коралы и держит животных, которых обычно встретишь в тех местах лишь поданными на блюде: омаров, крабов, улиток и рыб всех цветов радуги.

М.Х.: Это большая ответственность. Многие в обществе скептично относятся к отлову диких животных и помещению их в стеклянную клетку в гостиной. И их можно понять.

Х: Но ведь это же просто… рыбки?

М.Х.: Это самые замечательные рыбки, потому что они здоровы, потому что я очень о них забочусь. А снаружи – смертоносное пространство между океаном и этой гостиной. Еще недавно 95% из них погибало при транспортировке. Важнейший аргумент в пользу аквариумов с морской водой – то, что, возможно, в них мы сумеем сохранять и выращивать живые коралы. Это ноухау может быть когда-нибудь использовано для создания заповедников и парков дикой природы. Хотя сегодня человек, кажется, больше озабочен животными, чем своими собратьями. Словно спасти людей мы уже отчаялись. Но животные невинны, а человеческая жизнь невольно соприкасается с грязью.

Мортен охотно фотографируется на фоне аквариума, обсуждает с фотографом Агнет его освещение и преломление световых эффектов. Снимает очки. Но несмотря на то, что, казалось бы, никто не умеет позировать лучше Мортена, он не слишком беспокоится о том, как выглядит.

М.Х.: Это перестало волновать меня, кажется, тысячу снимков тому назад.

А вот волнует его, чтобы обитатели его аквариума вышли на снимке наилучшим образом. Он кормит их, чтобы те не ленились и пришли в движение, и все передвигает предметы внутри аквариума, чтобы улучшить видимость на фотографии. У него такое хобби – необычное ВСЁ. Оно началось с тропических растений, когда ему было 11, а дальше были орхидеи – в 14. На стенах квартиры – чучела птиц и орудия индейцев, сделанные его младшим братом Кьетилем из кожи и орлиных перьев.

Х: Вы с братом близки?

М.Х.: Нас объединяет то, что ни я, ни он не имеем того, что называется гарантированным доходом. У нас было безопасное обеспеченное детство, и мы могли бы вырасти беспомощными, но воспитали в себе веру в собственные возможности.

Х: Ты по-настоящему нуждался в этом?

М.Х.: да, я знавал травлю, когда был моложе. Очень долгий неприятный период в школьные годы. И потом - осознание, что, несмотря на это, я еще и сам себя извожу - оно было сродни холодному душу. Казалось бы, у меня был богатый опыт душевной боли, и тем не менее, я упорно не видел, что делаю.

Х: Кажется, сейчас в твоей жизни больше гармонии, чем раньше?

М.Х.: Да, я стал проще относиться к противоречиям и дрязгам. Научился задавать нужные вопросы и, кажется, лучше понимаю, что нужно мне самому. Возможно, я лишь более открыт, чем другие.

Ему снова нужно возвращаться к жизни поп-звезды. Как раз на днях a-ha представят еще один новый альбом, и скоро состоится большой концерт на стадионе Ulleval. Немногие норвежцы познали более сладкий успех с острым послевкусием горечи, чем a-ha, которые больше 15-ти лет были поп-иконами - практически против своей воли.

М.Х.: Мы дебютировали с таким грохотом, понимаешь, были так молоды… и так велик был соблазн раскручивать нас как бой-бенд. Мы прошли путь от необычайного накала энтузиазма до ощущения цирка. В какой-то момент все стало крутиться вокруг моей внешности. Мы были такими наивными. Посмотрите на U2: вот кому всегда удавалось правильно расставить акценты в вопросе "кто мы есть такие, откуда происходим". Людям казалось, что U2 пришли прямо с улиц.

Х: Тогда как вы – как будто прямо от стилиста-парикмахера, да?

М.Х.: Да нет, я стригся сам, и по-моему это было видно. Но мы, что называется, вписались в стереотип. А сегодня я понимаю, почему многие артисты возят с собой такое, казалось бы, неразумное количество стилистов и ассистентов. Не то, чтобы это было благоразумно, но, мне кажется, я понимаю. Ведь они лишены всего того, что представляется вам само собой разумеющимся. Чувство своего места, привычные окрестности. Возможность проехать на автобусе без взглядов, сверлящих со всех сторон, и шанс прокатиться в такси без того, чтобы водитель донимал расспросами. И единственное общение, которое может показаться нормальным в такой ситуации – это общение с твоим парикмахером и гримершей. И остатки энергии, что у тебя еще сохранились на то, чтобы остаться собой, ты можешь потратить на это общение. На том рынке ты не человек, а торговая марка - наравне с моющим средством Ajax и автомобилями Volvo.

Х: Тебе 42, а ты все еще рок-звезда. Твоя связь с музыкой - навсегда?

М.Х.: Думаю, да, потому что так было всегда. Но при этом я не то, чтобы много слушаю музыку. Никогда – в машине или дома. Ненавижу т.н. "фоновую" музыку, понимаете, когда музыка – просто способ заполнить воздух. Неужели люди совсем не чувствуют потребности подумать?

Мортен Харкет такую потребность чувствует. Такого думальщика еще поискать! А думает он странные вещи, и говорит вещи еще более странные.

М.Х.: ... Я всегда был очень пытливым человеком, и не стесняюсь задавать вопросы. Лучше запутаться и заблудиться в мысли, чем остановиться на полпути, просто испугавшись возможного ответа. А каждый ответ все равно обнаруживает в себе новые вопросы. ... Иногда мне делается грустно. Грустно оттого, сколько приходится посвящать времени и сил, чтобы оставаться в форме и обязательно здоровым. Вот Магне может сломать руку, и мы все равно отыграем концерт. Но стоит заболеть моему горлу – и его уже придется отменить.

Х: Ты много репетируешь?

М.Х.: Да нет, практически совсем не репетирую. Мое тело дает быструю реакцию. Если что-то не так, вы это увидите. Я думаю, кого-то это может раздражать. Но мне, который в этом теле "живет", важнее всего чувствовать себя внутренне в отличной форме.

Харкет следует диете, определяемой группой крови, которая, как он уверяет, положительно действует на его энергию. Мы выходим перекусить, и он заказывает мясо - "побольше мяса" - и овощи. "А вот картошки и хлеба не надо, спасибо!"

Х: А рыбки не хочешь?

"Нет, спасибо!", - говорит Мортен очень ласково и пинает меня под столом.

Заполнит ли a-ha стадион Ulleval? Наберется ли достаточное количество людей, пожелавших провести этот июньский день на траве, захватив с собой обед, покрывало и темные очки?

М.Х.: это будет явно не вредно музыкальной общественности и музыкальной индустрии Норвегии, если нам удастся заполнить Ulleval. Когда нас пригласили, мы сначала отказались, потому что нам показалось, что там плохая система безопасности. В ответ они отладили ее до очень высокого уровня. Понимаешь, у людей определенные ожидания от концерта a-ha, и мы не должны их подвести.

Х: В прошлом году в Vallhall все прошло очень хорошо, не так ли?

М.Х.: Да, то как нас встретили – и публика, и пресса – было превыше всяких ожиданий. Я долго сидел и дожидался, что что-нибудь пойдет не так, потом ожидал критики – но пока этого не случилось.

Х: a-ha когда-нибудь уже давала концерты на стадионах?

М.Х.: Да. Самый большой был на футбольном стадионе Маракана в Рио, где мы играли для 194 тысяч человек. Когда понимаешь, сколько там людей, и сколько часов они простояли, тебя начинают одолевать мысли о статистике: кто-то умирает, кто-то рождается…

Х: Кто-то умирает?

М.Х.: Ну на нашем концерте – нет, а вот с Guns & Roses, которые играли там прямо перед нами – было дело.

Х: А как выглядит такое количество людей со сцены? До тех, кто в задних рядах, наверно, далековато?

М.Х.: Я бы сказал, далековато даже до тех, кто с тобой на одной сцене. Когда дует легкий ветер, ты их уже не слышишь.

Х: И что вы делаете в таких ситуациях?

М.Х.: А что остается? Продолжаешь играть - в "глухую".

М.Х.: Музыкальная группа – это как отношения между мужчиной и женщиной. Надо делать все, чтобы "партнер" был счастлив. Тогда и отдача от партнера наибольшая, и у тебя есть стимул. Этому я научился из 18 последних лет с a-ha. Мы-то как раз этим пренебрегали.

Х: Что для тебя сейчас самое важное?

М.Х.: Дети. Им сейчас 8, 10, 12 и еще немножко.

Х: И еще немножко? Как это?

М.Х.: Ну да, это как бы не совсем точно. Младшей почти 9, а среднему только что исполнилось 11.

Х: Ты ведь разведен. Ты много видишься с детьми?

М.Х.: Бывают разные периоды. Это как постоянная битва: между работой и семьей, и обе стороны требуют больше времени, чем ты можешь дать. Отношения и разрыв отношений с женой – с такими вещами надо еще совладать, они требуют сил. Но ответственности родителя это с тебя не снимает. Может быть, разрыв отношений – не совсем то определение.

Х: Не совсем то?

М.Х.: Вы продолжаете жить вместе, когда у вас дети, даже если физически вы живете в разных домах и даже городах. Вы все равно продолжаете присутствовать в жизни друг-друга.

Х: Продолжи: "мне бы хотелось больше…" чего?

М.Х.: Выходных. С детьми. Но чего я не хочу – так это заранее планировать, сколько детей у меня будет. Пусть будет так, как будет.

В последние годы Мортен Харкет "создавал" газетные заголовки, заруливая прямиком в кювет. Он парень с большой буквы "П". Быстр на поворотах.

М.Х.: я получил водительское удостоверение, когда с a-ha наступили тяжелые времена для меня. Потому что я чувствовал острейшую потребность сбежать, укрыться от глаз. И как раз перед тем, как я получил удостоверение, в Германии кто-то раздобыл нам с Магне мотоцикл. Я хотел лишь чуть-чуть покрутиться на нем по парковке перед отелем. Подумал, что если на мне будет шлем, меня никто не узнает. Но почему-то меня очень быстро и безошибочно "узнала" небольшая толпа фанатов, и я поддался панике. Нажал на газ и помчался по кварталу на утек. Потом я оказался на улице с односторонним движением. И в результате понял, что я - неизвестно где посреди Берлина; и не знаю, ко всему, ни дорожных правил, ни как водить мотоцикл. У меня не было с собой ни денег, ни паспорта. А название отеля я забыл. Наступил, так сказать, кризисный момент. Спасение пришло в лице человека в Порше, ехавшего позади меня и догадавшегося, что у меня что-то не так. Он помог мне "вырулить".

Х: И чему же ты научился во всей этой истории?

М.Х.: Я научился водить мотоцикл. После этого эпизода я стал мужчиной.